Эклиптика

Дождь молотил по крыше у нас над головами, бился о стены особняка.

– Боже правый. Ай да ливень. – Директор с довольным видом огляделся по сторонам. – На большой земле он звучит совсем иначе. У наших дождей своя, особая музыка. Когда остров встречает тебя ею, сердце бьется быстрее.

Так мы сидели, прислушиваясь к звукам, к наслоению мелких шумов, пока Эндер не доложил о телефонном звонке. Собственно, кроме слова telefon я больше ничего и не поняла. Директор вздохнул, поставил чашку на столик и встал. Перед уходом он велел Назар меня охранять.

– Только осторожнее, – прибавил он. – Она кусается.

Но вот уже позвонили к завтраку, и даже собака не могла больше сидеть на месте – вскидывала голову всякий раз, когда раздавались шаги.

А директор все не появлялся.

Подобно аудитору, что призраком бродит по конторским коридорам, директор держался поодаль, но всегда незримо присутствовал среди нас. Мы почти ничего о нем не знали, полагаясь на сведения, выведанные у спонсоров. Говорили, он был сыном турецкого посланника, хотя Куикмен утверждал, что послом во Франции, а Маккинни – что политическим атташе. Говорили, он вел финансовую отчетность компаний по всей Европе (в этом наши спонсоры были единодушны), а должность директора получил, когда после длительной болезни скончалась его жена (относительно диагноза мнения разделялись: одни называли серповидноклеточную анемию, другие – лейкемию). Говорили, он учился в Швейцарии, Англии и Америке, – по прибытии мы сами убедимся, что он владеет множеством языков (и мы убедились). Говорили, он баловался эссе: какие-то его статьи по английской и турецкой литературе были изданы в журналах (что звучало вполне логично, учитывая его тягу к поэзии). Говорили, он пишет учебники по бухучету и получает немалые роялти от продаж (никаких учебников мы не видели, но почему бы им не существовать, к тому же он и впрямь очень радовался, когда Эндер приносил почту).