Венгерская вода

Франки торгуют по всему Востоку, у них конторы и в Крыму, и в Египте. Очень может быть, во всем этом замешаны те, кто сидит здесь, в Александрии. Что у них на уме и что кроется за всем этим?

– Кто знает? – печально сказал дед, пока мы разделывались с остатками кебаба на крыше его усадьбы. – Может, весь расчет как раз на удаленность Крыма от Египта?

Он помолчал и сказал жестко, с видимым усилием и каким-то чужим голосом. Так говорят, когда не хотят, но приходится.

– Заставили купца подписать заемное письмо, самого убили, а долг перепродали еврейскому меняле, который спокойно сможет его взыскать через своих соплеменников в наших краях. Обычное дело. Я так и сказал меняле, который пытался получить с меня деньги. Он сразу все понял. Если я пойду в суд и изложу там свои сомнения, ему легко оказаться под подозрением в соучастии. Дальше все уже зависит от судьи. Ты ведь много лет изучал право – знаешь, как оно может причудливо изгибаться. Если судья заподозрит соучастие всерьез, можно надолго оказаться за решеткой и близко познакомиться с палачом. Поэтому умный меняла не стал спешить вешать это дело на ворот своего халата. Он согласился подождать, пока придут известия о судьбе Омара, и даже со своей стороны помочь узнать правду. Вот возьми, – дед протянул сложенную и прошитую шнуром с печатью бумагу. – Это письмо к тому самому меняле, который перекупил письмо. В нем просьба оказать тебе содействие.