Венгерская вода

С этими словами Мисаил протянул мне предмет, который держал перед глазами. Это был тяжелый золотой перстень, с камнем, напоминавшим в сумраке трюма загустевшую кровь. Когда на него сквозь щель в палубе упал луч света, самоцвет вдруг вспыхнул, как угасающий уголь на ветру. Таинственно и зловеще.

– Ее звали Екатерина де Валуа-Куртене.

Лимасола мы достигли только на третий день пути. Помог крепкий попутный ветер, давший отдых гребцам и прибавивший хода нашему кораблю. В гавань вошли, когда уже начинало темнеть, поэтому пришлось провести еще одну ночь, лежа на ящиках в трюме. Едва взошло солнце, на корабль прибыл портовый чиновник со стражниками. С капитаном он говорил по-гречески, а с Мисаилом перебросился несколькими фразами на непонятном мне наречии. А потом мы наконец сошли на берег.

Еще в Александрии мы не только распределили роли, но и сменили платье. Я надел обычную тунику, чтобы походить на грека, а Симба избавился от своей чалмы, закрывающей лицо. Походить в королевстве крестоносцев на исмаилитских федаев было по меньшей мере неразумно. Тем не менее он сохранил свое арабское одеяние с просторными шароварами. Кстати, я заметил, что его черная кожа не вызвала на кипрских улицах никакого интереса. Видимо, уроженцы Африки не были здесь такой уж редкостью.