Друзья и герои

Гай улыбнулся, вспоминая их прощание. Как сказал Дэвид, они были свидетелями bouleversement[2] до самого конца.

– Когда мы ужинали, – сказал он, – вокруг сидели одни немецкие офицеры. Мы никак не могли перестать смеяться. Я решил, что останусь в случае необходимости, и Дэвид называл меня стойким оловянным солдатиком. Мы так хохотали. Немцы то и дело на нас оглядывались. Видимо, думали, что мы сумасшедшие.

– Ты и есть сумасшедший, если хотел остаться в Румынии.

– Ну не знаю. Мне не приказывали уехать, но на следующее утро на меня набросились в миссии и сказали, что нас всех высылают. На этот раз безотлагательно. Дэвид как раз собирался в аэропорт, так что я поехал с ним. Молодой Фицсимон обещал сообщить тебе.

– Да, кто-то сюда дозвонился. Якимов мне передал. Знаешь, он говорит, что занимает ужасно важный пост. Его взяли в Информационное бюро.

– Милый Яки. Я буду ужасно рад его видеть.

В тусклом освещении, царившем в подвальной столовой гостиницы, обычно свежее лицо Гая казалось серым и осунувшимся. Пока они ужинали, он то и дело вздыхал от усталости и удовольствия, но не выказывал ни малейшего намерения идти спать. Вечер только начинался; неизвестно, что их еще ожидало.