Просвещать и карать. Функции цензуры в Российской империи середины XIX века
- Если ж ты допустишь здраво,
- Что вольны в науке мненья —
- Твой контроль с какого права?
- Был ли ты при Сотвореньи?
- <…>
- Способ, как творил Создатель,
- Что считал Он боле кстати —
- Знать не может председатель
- Комитета о печати18.
Разумеется, без ссылок на мнение Создателя ту же концепцию высказывал Н. П. Огарев, в стихотворном «Предисловии к „Колоколу“» (1857; впервые опубликовано в первом номере газеты «Колокол») отождествлявший свободу слова, свободу личности и политическую свободу:
- В годину мрака и печали,
- Как люди русские молчали,
- Глас вопиющего в пустыне
- Один раздался на чужбине;
- Звучал на почве не родной —
- Не ради прихоти пустой,
- Не потому, что из боязни
- Он укрывался бы от казни;
- А потому, что здесь язык
- К свободомыслию привык
- И не касалася окова
- До человеческого слова19.
Такое понимание цензуры связано, конечно, и с политическим порядком Нового времени, и вообще с модерными представлениями о человеке. Если тиранам нужно учреждать цензуру, чтобы стеснять свободу слова частного человека, значит, эта свобода действительно по природе присуща частному человеку, который в своем творчестве выражает собственную, абсолютно свободную индивидуальность. Эта индивидуальность ограничивается прежде всего не за счет внутренних противоречий, не за счет столкновения с другими индивидуальностями и не в силу каких бы то ни было непреложных законов мироздания, а исключительно по произволу государственной или церковной власти, с которым автор может и должен бороться.