Просвещать и карать. Функции цензуры в Российской империи середины XIX века
- Но цензор гражданин, и сан его священный:
- Он должен ум иметь прямой и просвещенный;
- <…>
- Закону преданный, отечество любя,
- Принять ответственность умеет на себя;
- <…>
- Он друг писателю, пред знатью не труслив,
- Благоразумен, тверд, свободен, справедлив7.
Другая неожиданная особенность: в цензоре Пушкин видит не только душителя свободы слова, не только активную фигуру, влияющую на литературу, но и читателя, который сам оказывается в некотором смысле жертвой писателей, злоупотребляющих правом высказываться:
- Так, цензор мученик; порой захочет он
- Ум чтеньем освежить; Руссо, Вольтер, Бюфон,
- Державин, Карамзин манят его желанье,
- А должен посвятить бесплодное вниманье
- На бредни новые какого-то враля,
- Которому досуг петь рощи да поля,
- Да связь утратя в них, ищи ее с начала,
- Или вымарывай из тощего журнала
- Насмешки грубые и площадную брань,
- Учтивых остряков затейливую дань8.
Если первый аспект пушкинского образа цензора («глупец и трус») вполне согласуется с распространенной в научной литературе характеристикой этой непопулярной профессии, то представление об идеальном цензоре и тем более о цензоре как о «мученике», страдающем от литературы, может озадачить современного читателя. Очевидно, дело тут даже не столько в оценках отдельных личностей (как бы ни был порочен сам институт цензуры, его представители могут быть вполне либерально настроены), сколько в общей сложности ситуации: согласно Пушкину, отношения цензоров и писателей намного сложнее, чем согласно многим историкам цензуры. Как мы увидим далее, история цензуры в Российской империи подтверждает мнение Пушкина.