Перегрузка

– А ты умеешь убедительно говорить, Ним. Не думал выставить свою кандидатуру на выборах?

– В клуб «Секвойя»?

– Ну, это вряд ли.

– Ладно. Достаточно про природный газ и нефть. Теперь поговорим об атомной энергетике.

– А надо?

Ним осекся, с любопытством глядя на собеседницу. Стоило произнести слово «атомный», и Лора Бо неизменно напрягалась. Она всегда была страстной противницей строительства АЭС – как в Калифорнии, так и где бы то ни было еще, – и к ее мнению прислушивались, потому что во время Второй мировой она была связана с проектом «Манхэттен», где разрабатывалась первая в мире атомная бомба.

– По-прежнему реагируешь?.. – спросил Ним, отведя глаза.

Принесли заказ. Лора Бо не отвечала, пока официант не отошел.

– Думаю, тебе известно, что у меня до сих пор перед глазами ядерный гриб.

– Да, – кивнул Ним. – Знаю и, кажется, понимаю.

– Не думаю, что понимаешь. Ты слишком молод: не помнишь – и не принимал в этом участия, а я принимала.

Она говорила очень сдержанно, но в словах Лоры Бо чувствовалась боль, которая мучила ее на протяжении многих лет. Юная Лора попала в проект по разработке атомного оружия всего за шесть месяцев до бомбардировки Хиросимы. Она мечтала двигать науку, но после того, как была сброшена первая бомба – кодовое имя «Малыш», – ее обуяли ужас и отвращение. А главное – она чувствовала вину за то, что даже после Хиросимы не протестовала против второй бомбы – кодовое имя «Толстяк», – целью которой стал Нагасаки. Да, это произошло всего лишь через три дня после Хиросимы. И никакие протесты не помогли бы добиться отказа от второй бомбардировки и спасти восемьдесят тысяч невинных душ, погибших или изувеченных лишь для того, чтобы – как многие считали – удовлетворить любопытство военных и ученых. Тем не менее она не протестовала – нигде и никак, – и теперь ничто не могло снять с нее эту ответственность.