Настройщик

При этих словах старухи мое облегчение от того, что я оказался среди людей, смыло волной тошнотворного ужаса.

– Я не понимаю, – проговорил я.

– Не спрашивай слишком о многом. Ты пришел в удачный момент. Астрологи банту объявили, что, возможно, завтра появится Она и споет свою песнь. И тогда ты получишь ответы на все свои вопросы. – С этими словами она снова поднесла ко рту трубку и повернула сначала один, потом другой глаз обратно к огню.

За весь оставшийся вечер никто не сказал мне ни слова. Я отдал должное жареной козлиной ноге и сладкому нектару, а потом заснул перед огнем.

На следующее утро, проснувшись, я обнаружил, что шатер пуст. Я помолился, а затем приподнял полог и вышел на жару. Солнце висело посередине неба – я был так измучен, что проспал до полудня. Верблюды были все так же привязаны у шатра, но коз не было. Я вернулся в шатер. У меня не было воды, чтобы умыться, но я как мог расправил и разгладил ладонями свою чалму. Потом снова вышел наружу.

Между шатрами было почти пусто – видимо, все попрятались от солнца. Я увидел группу мужчин, седлающих верблюдов, а неподалеку от них – девушек в ярких голубых одеждах, перемалывающих зерно. Ближе к краю лагеря я заметил вновь прибывших, некоторые, видимо, приехали на заре и еще не развернули свои шатры, уложенные на спинах терпеливых верблюдов. Я дошел до края стойбища, где шатровый город неожиданно заканчивался и на земле была линия, которую многие племена проводят как ритуальную границу между стоянкой и пустыней. Вдаль тянулись нетронутые пески. Я вспомнил слова старухи. Давным-давно, когда я был еще ребенком, я вместе с братом поехал в Аден, где мы провели ночь среди бедуинов. Они говорили на собственном наречии, но я кое-что понимал, так как все мое детство прошло на базарах, среди торговцев, где можно было услышать самое великое множество языков. Я помнил, как мы присоединились к одному из семейств у огня и их старейшина рассказывал историю о месте, где собираются все племена. При свете костра он в подробностях описал каждое племя, одежды, которые они носят, их обычаи, их скотину, даже цвет их глаз. Я был очарован этим рассказом и в какой-то момент ночи заснул, не дослушав его до конца, и проснулся, только когда мой брат растолкал меня и мы заползли обратно в шатер. Сейчас, на краю пустыни, воспоминание о рассказе старца вернулось ко мне смутным ощущением, как давний сон.