Лунная Ведьма, Король-Паук

В мыслях всплывает лицо Кваша Кагара, а может, чье-то другое, потому что монаршего лица она никогда не видела. На принцессу Соголон взглянуть не смеет: некий голос в голове твердит ей не делать этого. Оба глаза жгут навернувшиеся слезы, стекая капля за каплей; она их не отирает. Соголон дрожит, и сама это чувствует, а сзади слышатся смешки; ей так кажется, что-то вроде смеха среднего брата. О, она так старалась избегать тех, кто подавляет ее своей волей! Видно, как ни старайся…

Одного мужика она оставила на стенке, другого без руки. Соголон не только дрожит, но и отстраняется от себя, чтобы видеть, как она здесь стоит в слезах, и никому нет до этого дела, а кожа у нее покрыта нервной сыпью, и руки дрожат. Рабыня. Хозяйка обманом втянула ее в рабство. Хочется посмотреть на нее и мстительно сказать: «Я обманом втянула тебя во вдовство». Дрожь и слезы никак не унимаются, а вот на ее лицо ложится тень.

Аеси. Прямо перед ней, смотрит на ее голубое рыбье платье. Ей помнится, как женщин разглядывали мужчины у мисс Азоры – медленно, с нагловатой ухмылкой, от ступней к талии, далее по животу, с остановкой на груди, ну и где-то в конце лицо. Многие, впрочем, так далеко смотреть не удосуживались. Этот же смотрит ей прямо в глаза, и она старается делать вид, что этого не замечает. Сам Аеси не хмурится, только приподнимает бровь, а губы приоткрыты, будто он выискивает что-то потаенное, но всё никак не находит. «Или он ищет твою красоту, да всё не углядит», – слышен чей-то голос, похожий на ее.