Лунная Ведьма, Король-Паук

Ничто из этого не придает Соголон ни счастья, ни защищенности. Две ночи в темнице, после чего ей до сих пор мерещатся женские стенания, вопли и безумный смех. Через две ночи после того, как Аеси сказал, что ее не казнят, но выпорют («и это, девочка, считай что великая милость»).

Но о том, как всё было, она предпочитает не разговаривать даже после вердикта, поэтому один из стражей принцессы вылавливает сетью одного из юмбо и притаскивает его ко двору. Малыш не больше ребячьей руки, но даже сквозь стрекот крылышек можно разобрать его щебет:

«Он налетает как бык, наш принц Абеке, бежит и близится, близится и бежит, но ни один бог или демон никогда не видели, чтобы девочка была такой верткой. Она от него увертывается, а он врезается, как носорог, прямо в стену. Ах в какую он приходит ярость! Ну просто как бодливый бычок. Он бросается на нее и размахивает одной дубинкой здесь, а другой там, и машет, машет, машет, а она шмыг, шмыг, шмыг! Он замахивается так сильно, что чуть не ударяется сам. А девочка, та лишь уклоняется от ударов, но сама их не наносит. А принц от этого беленится еще сильней, как та женщина, что пытается ночью пришибить комара. Девочка пригибается, вьется жгутом, уворачивается и прыгает, как будто сам ветер возносит ее кверху. И тут входит принц Ликуд! Да не один, а еще и со свитой придворных, в том числе и тех, кто к юмбо злы, да. Они все входят, а наследный принц велит бойцам не останавливаться, ибо ни один принц, ни один наследник трона не бежит от драки. Он даже говорит, что весь двор будет делать ставки, ну а он, конечно, на своего сына. Да, воистину так и говорит. Я это слышу своими ушами, и все мы это слышим; слышим, что раз делаются ставки, то, значит, поединщики должны биться насмерть. Слышно, как он говорит: «Сын, ты должен убить ее, но и она тоже может убить тебя». – «Отец», – обращается к нему и сын, но этого никто не слышит. А одна женщина говорит: «Превосходнейший, это не бой, это казнь, ибо ни одна душа не смеет коснуться особы королевской крови», на что Превосходнейший возглашает: «Разве я не наследный принц? Я это отменяю!» А Абеке так вот смотрит на своего отца, потому что он-то считал, что она прикасаться к нему не может, а он к ней может. «Отец, – вопрошает он, – как же так?» – «Я вижу, у нее нет оружия!» – говорит наследный принц и, да будет сила богов, бросает ей свой скипетр. Мы все видим, как он бросает ей символ своей державной власти! Когда она берет его в руку, все вокруг ахают. «Дерись!» – кричит принц Ликуд, и сам внимательно следит за поединком. Так как у его сына нет никаких навыков, а только ярость и сила, то он лишь лупит впустую как безголовый петух, да всё мимо. А эта девочка, клянусь богами, та девочка парит, как птица, скачет, как лань, жалит, как оса, вертится, как ящерка и жжет, жжет ударами, прыгает куда надо и бьет, скачет куда надо и хлещет, перекатывается по полу под дубинками, которые только «бам-бам-бам» – лупят почем зря – и вкручивает посох между его ног, а он падает на спину. Она отходит от него, а он вскакивает и мчится, опять бык быком. Тут девочка пригибается, а он об оголовье скипетра вышибает себе зуб. При резком уклоне девочка чуть не падает, но удерживается. Принц Ликуд поднимает своего сына на смех, а потом удивляется, где эта девочка научилась драться на палках и кто из мужчин дерзнул ее этому научить; прямо так и спрашивает. А затем велит отправить ее в темницу за то, что она посмела прикоснуться к юному принцу. Вот так всё и было, и я лично тому свидетель».