Улей. Уйти нельзя выжить

– Ты же знаешь. Зачем спрашиваешь? – нахмурившись, Кая облизывает пересохшие губы. Проследив за этим движением, мужчина медленно выпрямляется в полный рост и убирает руки от ее груди, пряча их в карманы черных брюк, идеально сидящих на крепких бедрах. Бут такой … одетый, на ее фоне, что становится тошно от вопиющей несправедливости. Расстегнутая пуговица на рубашке не в счет и, боже упаси, она совершенно не хочет, чтобы он разделся, хотя… справедливости ради. Кая, угомонись, ты снова не о том думаешь.

Какое-то время замороженный придурок дотошно и скрупулёзно изучает ее лицо, а потом задает еще один идиотский вопрос:

– Ты похожа на нее?

– Конечно, похожа, – нервно отвечает она. – В моем досье нет фотографий моей матери?

– Нет, – задумчиво произносит Бут, все так же пристально рассматривая лежащую на кровати девушку.

Отмерев, мужчина неторопливо обходит кровать справа, исчезая из поля ее зрения. Погрузившись в свои мысли, девушка умудряется временно забыть о своем позорном положении, горящих огнём мышцах и двинутом на всю голову психе, кружащим вокруг постели. Это трудно объяснить логическими причинами, но Кая не ощущала угрозы сексуального насилия. Небольшая поправочка: не ощущала конкретно от Бута. Ни вчера, когда она стояла перед ним голая и покорная, ни сегодня агрессивная и рычащая, в цепях и ошейнике, с выставленными напоказ гениталиями. Если копнуть глубже, то Кая даже банального стыда не испытывала. Словно находиться перед ним обнаженной – естественно, как перед личным врачом. Если бы он имел на нее определённые планы, то давно бы воспользовался ситуацией, но ему нужно от нее что-то совсем иное.