Великие пары. Истории любви-нелюбви в литературе

Больше скажу: наиболее четко, наиболее полно Тургенев выразился в своем последнем жесте. За две недели до смерти, уже в опиумных грезах, он сказал Полине, что придумал рассказ и хотел бы записать, но это ему уже не по силам. Тогда Виардо предложила Тургеневу записать рассказ под диктовку, хотя по-русски писала медленно. “Если я стану диктовать по-русски, – передавала она слова Тургенева Анненкову, – я захочу придать своему рассказу литературную форму, буду останавливаться на каждой фразе, на каждом слове, подыскивая, выбирая выражения, а я чувствую себя неспособным к такой напряженной, такой утомительной работе”. И продиктовал по-французски, и этим рассказом “Une fin (Конец)” завершается полное собрание сочинений Тургенева.

Вот эта диктовка последнего рассказа по-французски – великолепный символический жест. По-русски я бы больше думал. В русской жизни я бы за большее отвечал, больше бы томился. Выбор чужого гнезда именно потому, что в нем можно меньше обдумывать каждое слово. Правда, последние свои слова Тургенев все же сказал по-русски. Обращаясь к дочерям Полины Виардо, которые сидели возле его одра, он сказал: “Прощайте, мои милые, мои белесоватые”. Это было сказано уже в опиумном бреду, но “белесоватые” – как русский туман, как русский снег, как светловолосые детишки с Бежина луга – вот это прелестное, восхищенное слово и есть, наверно, последний зарок, который он нам оставил. И, честно говоря, если кому-то из вас повезет построить свою жизнь в атмосфере такого же счастливого несчастья, как построил ее Тургенев, вас можно назвать самыми большими удачниками и самыми большими счастливцами.