Мой наполовину

Сын тревожился и приезжал к Алле каждый день, пока она была в больнице. Но продержали ее там всего три дня. Просто понаблюдали за состоянием и в среду мы уже были дома.

Алла стала другой.

Она постоянно улыбалась мне, гладила по руке, если я был рядом. Просила обнять… остаться чуть дольше, задержаться с ней.

Это контрастировало с тем, какими мы были последнее время.

Но я видел, как она затаивала дыхание, стоило мне начать говорить. Она боялась, что я начну тот самый диалог, который над нами обоими висел с прошлой недели.

Во вторник я приехал к Саше. И понял, что меня гнетет происходящее.

Я ощущал вину сильней, чем когда-либо. С губ срывались вздохи, как если бы в следующую секунду ты стал бы говорить и облегчать душу горькой правдой, но я просто молчал.

Я трус.

Я знаю это.

Я не заслуживаю.

Саша была мягкой и нежной. Она начинала открываться мне. В то время как я, наоборот.

И как бы ни тяготила правда, рядом с ней я отпускал все. С ней рядом был покой. Я изнутри ощущал себя другим. Она меняла и меня собой.