Перекрестки сумерек

За городскими стенами в сером утреннем свете блестели белые крыши и стены, белые купола и шпили, окруженные тонкими цветными полосками, – воплощение мира и покоя. Он не мог разглядеть провалы в тех местах, где здания были сожжены дотла. Длинная череда влекомых волами фермерских повозок с высокими колесами неспешно текла сквозь большую арку ворот, которой открывался Великий Северный тракт; мужчины и женщины стремились на городские рынки с тем немногим, что у них еще оставалось на продажу к концу зимы, и посреди них – купеческий караван из нескольких больших, покрытых парусиной фургонов, везущих товары, Свет знает откуда. Еще семь караванов, насчитывающих от четырех до десяти повозок, стояли в линию на обочине дороги, ожидая, пока стража ворот закончит досмотр. Торговля не останавливалась никогда, пока светило солнце, кто бы ни правил городом, разве что там шли бои. А иногда она продолжалась и в этом случае. Поток людей, движущихся в обратном направлении, состоял в основном из шончан: стройные ряды солдат в сегментированных доспехах, раскрашенных полосками, и в шлемах, похожих на головы огромных насекомых, некоторые пешком, некоторые верхами; дворяне, передвигающиеся исключительно верхом, в расшитых плащах, плиссированных костюмах для верховой езды и кружевных вуалях или широченных шароварах и длиннополых куртках. Шончанские переселенцы также еще не все покинули город – из ворот выезжала повозка за повозкой, наполненные фермерами и ремесленниками с орудиями труда. Переселенцы начали отправляться сразу же, как сошли с кораблей, но пройдут еще недели, прежде чем в городе их не останется. Это была мирная сцена, будничная и обыденная, если не знать того, что скрывалось за ней; однако каждый раз, когда Мэт и его спутники поднимались на холм, откуда были видны ворота, в его памяти вспыхивали картины шестидневной давности, и вот он снова был здесь – той ночью, у этих самых ворот.