Эскадрон, сабли наголо!

Трубачи сигналили «отбой». Вымотанные долгим преследованием лошади встали, и Тимофей соскочил с Чайки на дорогу. Кисть руки онемела, сжимая рукоять сабли. Отворот перчаток-краг по самые локти был сплошь залит кровью. На мундире, на сапогах и на лосинах виднелись красные брызги. Вытерев клинок ветошью, он вставил его в ножны и с трудом разжал кисть. Накатывала какая-то волна апатии. Тимка обнял Чайку за шею и так вот стоя замер на одном месте. Что-то делать, куда-то спешить и даже просто разговаривать не хотелось. Где-то неподалеку, покрикивая, суетились унтера и господа офицеры. Слышались команды и доклады, а он просто стоял молча на одном месте.

– Тимоха, не ранен? – толкнул его сзади Силович. – Ну-ну, стой, стой, – оглядев его с головы до ног, пробормотал командир отделения. – Умаялся, поди, в первый раз ведь в такой рубке был? Понимаю! – и, обернувшись, пошел по занятой драгунами дороге. – Ильюха! Ильюха! – донесся его крик. – Жбанов! Кто Ильюху Жбанова видал, братцы?!