Сводные, (не) любимые

– А нечего меня обзывать! – фыркнула я, стараясь скрыть свою тревогу.

Все же мужчина и так был ранен, а я ему еще добавила.

– Так, ладно, – прервал наши разговоры Никита, – который успел уже отойти к их машине, с корнем выдрать крышку от багажника (ну и силища!), открыв его, и достать из неё два уцелевших рюкзака. – Сейчас одеваемся, берем этого, – он кивнул на полутруп дроу, – с собой и идем пешком в поселок. И там будем решать, что с вами двумя уже делать.

Он хмуро сверкнул на меня своими волчьими глазищами.

– А что с нами делать? – решила уточнить я, что-то не понравился мне взгляд мужчины.

– Возможно гнать подальше от стаи, а то неизвестно почему эти пытаются вас убить, вдруг вы опасные преступницы? – он приподнял свою бровь, и посмотрел на меня с прищуром, как настоящий следователь.

Был у меня опыт общения с местными властями. Ничего хорошего я от этого не получила. Но благо я была лишь свидетельницей, а не нарушительницей. Однако допрос, который я прошла мне совершенно не понравился и запомнился на всю жизнь. Тогда я узнала, что к интернатовским детям априори относятся, как к преступникам. Если не настоящим, то уж на сто процентов будущим.