Год 1918, Чаша гнева

– Март тоже вряд ли, Сергей Сергеевич, – напуская на себя солидность, баском произнес Профессор. – Я читал, что весна в восемнадцатом году была ранняя, а тут не видно никаких признаков капели или подтаивания сугробов.

– Молодец, Профессор, – сказал я, – пять за наблюдательность. Но диапазон январь-февраль это слишком неточно, чтобы планировать хоть какую-то деятельность. Нужна конкретная дата.

– Нужно брать языка, – безапелляционно заявила Кобра. – Иначе никак. И не босяка, а какого-нибудь хорошо одетого господина, хорошо ориентирующегося в том какая сейчас дата по юлианскому, а какая по григорианскому календарю. Не исключено, что момент такой, что нам придется немедленно хватать ноги в руки и гнаться за убегающим временем, а мы тут стоим и разговоры разговариваем.

– И что потом? – спросила Птица. – Мы вернем этого человека в творящийся в его мире революционный хаос? По сравнению с тем, что мы видим, даже наши бандитские «девяностые» кажутся благоуханными райскими кущами. По крайней мере, уголовный розыск тогда никто не отменял и беспредел удерживался хоть в каких-то рамках.