Секретный концлагерь

А коль так, то идем дальше. О том, что дело было важным, говорит и тот факт, что встречи дамочки и Кауфмана проходили регулярно. То есть это было такое дело, которое решить одним наскоком было невозможно. Основательное, судя по всему, было дело, и приходилось его решать шаг за шагом. Так сказать, поэтапно.

Что это было за дело, того Мажарин, конечно же, не знал. Даже не предполагал. Даже не пытался предположить, потому что предположение – дело крайне ненадежное. Предполагать можно при отсутствии фактов. А когда фактов нет, поневоле приходится строить картину, исходя из собственных фантазий и домыслов, выдавая их за факты. А это неправильно, потому что рано или поздно домыслы и фантазии обязательно уведут тебя в такие отвлеченные дебри, из которых и выбраться-то будет мудрено.

Хотя, конечно, и без предположений обойтись было нельзя. Вот, например: какие такие задачи могли решать этот самый Кауфман и та таинственная красотка? Касаемые разведки? Так ведь гестапо не разведка. У гестапо свои, большей частью внутренние задачи. Конечно, и у гестапо есть своя агентура, но и она заточена в первую очередь на решение всяческих внутренних задач. И потому, если предположить, что красивая женщина была личной агентессой Кауфмана, то решал он с нею задачи, скорее всего, именно внутреннего свойства. Логично? Вроде бы логично.