Без смягчающих обстоятельств

Но то, что для постороннего наблюдателя остается за кадром, далеко от идиллии.

– Ох, он такой… – почти всхлипнула от восторга юная санитарка Аллочка. – Я просто балдею от него. Все больные от него тащатся.

– Как же надоел этот цирк. Это вечное комедиантство, по сути, издевательство над больными людьми, которых он заставляет верить в сказки, – морщится Антонина Ивановна. – Он выходит из палаты, а они начинают ждать, что через пять минут смогут вылететь из больницы и порхать, как бабочки на лугу. А потом понимают, что ничего не прошло, стало только хуже, и тогда ноют, клянчат или воруют антидепрессанты.

– Это неправда, – сурово замечает кардиолог Валерий. – Веригин никогда не приукрашивает положение больного, не скрывает ни тяжести лечения, ни рисков. У него просто мягкая манера подавать самые жесткие вещи. Кому это мешает? Вы просто сплетницы.

– Ой-ой-ой, – насмешливо произносит Марина, хирург-стажер. – А судьи кто? Валере просто удобно, что Веригин берется за его инфаркты, когда ему самому надо бежать на три свидания сразу. Что касается мягкости и жесткости, то тут я согласна. Артем – тот человек, который спокойно вынесет больному смертный приговор, погладит лобик и мягко придушит его своими ласковыми руками.