Право на счастье

– Алена, – представилась я. – А это моя дочь Вероника.

– Не помню таких, – Гаскон глянул на меня подозрительно. – Приезжие что ль?

– Вроде того.

Я вошла дом, осторожно ступая по прогнившему полу. Доски скрипели, повсюду пыль, в воздухе стоял затхлый запах, несмотря на то что все окна были открыты. Из небольшой прихожей узкий дверной проем вел в одну из двух комнат, а во второй, из которой был отдельный выход на улицу, нашлась Уля. Она сидела в кресле у распахнутого настежь окна.

В первую минуту мне показалось, что старушка бодра и полна жизни, пока она не повернулась ко мне. Абсолютно белые глаза, какие бывают у давно слепых людей, морщинистое лицо, похожее на мелкую рыбацкую сеть, седые волосы давно спутавшиеся и слипшиеся от грязи. Сухонькая Уля всегда была низкого роста, сейчас же она казалась совсем крошечной, едва ли выше моей дочери. В старенькое теплое платье она куталась, словно мерзла в жаркий летний день, костлявыми пальцами трепала уголок шерстяной шали, накинутой на плечи.

– Уля, здравствуйте, – тихонько обратилась я к ней, присаживаясь перед старушкой на корточки. Уля меня не видела, но я надеялась, что вспомнит.