Семь безликих святых

В конце концов Дамиан отпустил Джаду.

Поступок, за который отец непременно бы его упрекнул. Баттиста был не из тех, кто доверял внутреннему чутью. Он действовал на основании фактов и только потом задавал вопросы.

А еще он не знал пощады. Даже вид Джады, побледневшей от страха, оставил бы его равнодушным.

«Мы должны делать свою работу, – любил повторять Баттиста. – Но если позволять эмоциям вмешиваться, велика вероятность совершить ошибку».

Дамиан знал, что так оно и есть. Он и сам воочию видел, к чему приводят сомнения и вера на слово. Но как бы ни пытался запомнить наставления отца, их заглушали воспоминания о словах матери.

«Ты умеешь сопереживать, – сказала она ему с печалью в голосе за несколько дней до своей смерти. – Это умение не менее важно, чем умение стрелять из оружия. Мир может быть суров, Дамиан, но не позволяй ему отнять это у тебя. Ты можешь мне это пообещать?»

Разумеется, он пообещал. Разве можно было поступить иначе? Ведь он не мог, держа в ладонях ее ослабшую руку, не дать ей слово.