Тайны и ложь

Там все было так, как я оставила. Только увядшие цветы убрал смотритель.

Мирон подошел к кресту, погладил его. Мне стоило отвернуться, но я не могла отвести глаз. Смотреть на него почему-то было очень приятно. Мир долго стоял не шевелясь. Он не застегнул куртку и не поднял воротник, чтобы спрятаться от ветра. Его густые темные волосы перепутались, растрепались.

До колкой боли на кончиках пальцев мне захотелось запустить руку в его безумную шевелюру. Неужели мне нужно самой умереть, чтобы избавиться от этих привычек?

Я слышала, как Мирон шмыгнул носом. Он вытер его рукавом и отошел от креста. Я думала, что мы пойдем, и начала разворачиваться. Но он поймал меня за руку, заставил остановиться и посмотреть на него.

Прикосновения и взгляд – слишком много для меня. Я должна была вырвать руку и попросить отвалить, но вместо этого оцепенела. У меня не было сил отвести глаза, хотелось смотреть на него. Мирон моргнул, и по его щекам пробежали две слезинки. Он вытер их кулаком, снова шмыгнул носом и хрипло сказал: