Гой

– Как знать, Степа, как знать. Покончил я с этим делом. Скольких парней эта дура сгубила. Эта петля задушила. Мишу Минского помнишь? Недавно ушел под дурой на Рассвете реку Самсона искать, Мирон рассказал, не видели больше изгоя ни живым, ни мертвым. Катарсис этого не прощает. И мне больно, брат. Своя ноша на горбу. Хочу обезболивающего, как и всякий изгой, но не дуру. И рад тебя видеть, обниму, да. Выпить – нет. Не огорчайся. Жить хочу.

– Понял тебя, Злой. Говори, что привело тебя ко мне?

– Слышал про убийства непомнящих недалеко от табора Третьяка?

– Это Катарсис, Злой, здесь каждый день кого-то убивают.

– Может, кто из твоих людей или ты лично видел кого-то подозрительного, не из местных? Кроме наших градских пацанов, Захара и Третьяковской бригады.

– Был один тип. Расхаживал здесь недалеко. Не знаю его. Вроде не из местных, на непомнящего не похож. В глаза не видел, ходил один.

– Остановили его?

– Да кому он нужен, Сашик. Бродит по Катарсису, на рожон не лезет – и пусть бродит, пока Катарсис душу его не забрал. Катарсис, он, сам знаешь, защищает себя лучше любого хранителя.