После бури

«Ох уж эти “Звездные войны”, – говорила Рамона. – Их смотрят тысячи мужиков с совершенно разными взглядами на политику, но каждый чувствует себя Люком Скайуокером. Ну хоть бы один засранец считал себя Дартом Вейдером!» Рамона не особо любила кино, но когда Видар был маленьким, смотрела «Звездные войны» вместе с ним – их она не любила, но любила Видара. А еще Рамона любила во всем быть правой, но даже она не обрадовалась бы тому, насколько окажется права в ближайшие дни.

Фрак уже не спал, когда узнал о ее смерти. Он пошел в ледовый дворец и помог вахтеру приспустить флаги. Затем приступил к обзвону. Не стоит недооценивать Фрака, на глазах у него были слезы, но уже тогда он смотрел дальше, чем кто бы то ни было. Рамона оставила после себя не только бар, но и место в правлении «Бьорнстад-Хоккея».

Когда спустя много лет после бури люди попытаются рассказать историю по порядку, это получится не у всех. Психологи просят тех, кто пережил травму, выстроить цепочку событий, восстановить хронологию, потому что ужас заставляет нас путать даты. А иногда и людей. Но то, что запомнится всем, и в Хеде, и в Бьорнстаде, – это тишина. Она наступила, как только улегся ветер и перестали качаться деревья, и била по барабанным перепонкам так же, как до этого грохот бури. Центральные районы Хеда и Бьорнстада выглядели так, будто их изрешетили снаряды, но хуже было другое: за столами на кухнях в обоих городах сидели мужчины и женщины, на протяжении поколений владевшие лесом, и с калькуляторами подсчитывали, сколько следует вычесть из наследства детей и внуков – ветры втоптали их жизнь в землю, оставив после себя лишь руины и безмолвные трагедии. Мало у кого были страховки, а страховые компании, разумеется, делали все возможное, чтобы не платить даже тем, кто застрахован. Долгое время после бури те, кто помоложе, будут по очереди дежурить ночью возле своих стариков, чтобы те не взяли ружье и не отправились в лес. Так это называют охотники. Здесь не принято говорить «покончить с собой».