А дальше – море

А во сне он вновь и вновь входит в океанские воды, полностью одетый, намокшая одежда тяжелеет. Он раздвигает волны, погружаясь все глубже, и вдруг оказывается в бальном зале – уходящий оттуда, когда другие только входят, он задевает их плечами, стараясь не смотреть в лица появляющихся родителей, зная, что в его глазах отражаются их взгляды, они в ужасе от того, что оказались здесь, что приняли такое решение, отправили своих детей далеко-далеко. Одних-одинешенек, далеко за море. Только на улице у отеля, где воздух плотен и душен, где нависают серые облака, Милли начинает рыдать по-настоящему, умоляя его вернуться и забрать их девочку. Он хватает ее за руку и тащит прочь. Во сне он протягивает руки, тянется вдаль в надежде подхватить корабль, на котором она плывет, и развернуть его обратно. Надеется, что сможет изменить его курс. Он тянет руки еще дальше, пытаясь коснуться земли, на которой она будет теперь жить.

Но история, которую Редж рассказывает друзьям, это только половина правды. Беатрис плакала, прижимаясь к нему, крепко обнимала. Она обвиняла Милли в том, что ее отправляют куда-то, отказывалась прощаться, злилась, что ей оставили всего двадцать четыре часа между тем, как сообщили об отъезде, и самим моментом прощания. Вообще-то на ее отъезде настаивал именно Реджинальд, понимавший, что бомбы падают все ближе и ближе, что нет иного способа спастись – ни для нее, ни для любого из них. Его старший брат воевал в прошлую войну, и он знал, что грядет. Война оставила длинную мрачную тень на его детстве. Так Редж узнал, что такое страх. Они с Милли оказались перед невозможным выбором. И он подумал, что лучше девочке уехать в Америку, где меньше шансов, что до нее дотянутся пальцы войны. Но он никогда не говорил Беатрис, что это он вынудил Милли согласиться. Позволил дочери думать, что выбор совершила Милли.