Главред: Назад в СССР. Книга 3

– Как-то вот не довелось… – от неожиданности у меня язык начал заплетаться. – Наверное, забыл. Но ведь Никита, насколько я знаю, комсомолец?

– Совершенно верно, – кивнула парторгша. – Причем характеристики у него хорошие. Но в связи с открывшимися обстоятельствами… Вы понимаете, – Громыхина выразительно показала глазами на экземпляр «Правдоруба». – Всякое могло случиться в молодой горячей голове. Комсомол комсомолом, знаете ли, но тут семейная память.

– Я учту, Клара Викентьевна, спасибо, – сосредоточенно нахмурился я. – И если еще что-то узнаете… Сообщите, пожалуйста, мне. Разумеется, неофициально.

Громыхина кивнула в ответ, затем, довольная собой, встала, вышла и закрыла за собой дверь.

Рабочий день подходил к концу, но у меня из головы так и не шел разговор с парторгшей. Ее слова о Никите и его репрессированном дедушке… Могло ли это стать спусковым крючком и заставить парня участвовать в антисоветском самиздате? Теоретически – да. Но, если честно, причина, как любил говорить один мой друг из прошлой жизни, на тоненького. Сильно сомнительно, что юный пламенный комсомолец вдруг начнет мстить за репрессированного деда-священника.