Богатырь, жги!

Царь подтянул сапоги и сунул обе конечности в обувку. Затем поманил пальцем Еремеева к себе еще ближе. Тот, как стоял на коленях в грязи, так и пополз.

– А богатырь-то подходящий был? – Тихо поинтересовался Герасим Евстигнеевич и оглянулся с опаской на терем дочери, который со скотного двора было видно хорошо. Хоть бы эта дура раньше времени правды не узнала. Иначе сдаст родного отца, дрянь неблагодарная. Точно сдаст…

– Государь, не богатырь, а мед медовый. Ручища – во! Ножища – во! Плечи, что твое коромысло. Широченные… – Еремеев развел руками в стороны, изображая размах богатырских плеч иномирца.

– Мда? – Герасим Евстигнеевич с сомнением посмотрел на главу совета.

Очень уж тот глаза таращил сильно. Как бы не прибрехнул, сволочь, боярская.

– Ты сильно не ори… – Царь снова обернулся в сторону терема «кровиночки» – Машка узнает, что такое сокровище у нее из-под носа ушло, со свету нас сживет. И секрет наш, как обещала, при всем честном народе, на красной площади расскажет. А это, Илья Никитич, считай, можно сразу в реку вон пойти броситься. Эх… как не вовремя все… как не вовремя… И Темное зло разрастается все сильнее. Нечисть удержу совсем не знает нынче. Русалки, как сбесились, честное слово. Раньше хоть в пруду, в реке, в озере мужиков ловили. А теперь, что? В бочку полез омываться, смотрю, сидит… С хвостом… Улыбается и глазом одним подмигивает. Еле выпихнул. А то знаю я эти русалочьи купания. Еще в бочке утонуть не хватало… Срамота какая выйдет…