Красная карма

С самого рождения внука она исполняла любые его желания и прихоти, согревала жаркой любовью, оберегала от всего, точно кокон, оберегающий бабочку-хризалиду. Она была свидетельницей каждого этапа его взросления и развития; он был единственной ее гордостью.

Он же, со своей стороны, только через много лет уразумел, что эта маленькая женщина обладала острой интуицией, свойственной простонародью. Будучи модисткой, она бросила свою лавку, чтобы растить внука, но продолжала мастерить шляпы на дому. Он вырос под ее любимые песни Шарля Трене и Эдит Пиаф, среди фетровых колпаков и лент. В настоящее время бабушка боготворила Джонни Холлидея[50] (поди знай почему!), обожала аккордеонные мелодии и упорно считала, что ношение белого костюма и белых туфель – вершина элегантности. Ну а по поводу кино с ней и спорить было бесполезно: ее единственным кумиром был Жан Габен.

Заглатывая с нервной жадностью бутерброды (вчера он не ужинал), Эрве отогревался душой рядом с любимой бабулей. Слава богу, мир состоит не только из нелепых бесчинств его приятелей по факультету и вчерашнего кошмара – обнаруженного трупа. Кроме них, есть еще бабушка и ее любовь, неотделимая от теплого аромата кофе с молоком и стрекотания швейной машинки…