А маме не скажем

– Ты неправильно понял. Я не…

– А мне кажется, я все правильно понял. Твой шаловливый язычок лучше тебя намекнул сегодня, чего тебе хочется. Могу устроить, – тихо смеется.

– Это было просто мороженное, – уже почти плача, говорю ему и открываю дверь, чтобы выйти, но мужские руки ловят за талию, рывком прижимают к себе, и его горячее дыхание касается моей кожи на шее.

– Выйди, – говорит он таксисту, тот подчиняется. – Перестань, малышка. Тебе понравится. Я умею обращаться с женщинами.

– Не надо… Пожалуйста, – прошу его. – Я не хочу.

Он вдруг прекращает шарить рукой где-то в районе моего живота и просто тяжело дышит в затылок.

– Я не собираюсь брать тебя силой, – хрипит он и убирает руки. – Но нам может быть очень хорошо вместе.

Отодвигаюсь и дрожу, не в силах повернуться и посмотреть Герману в глаза.

– Ты мне нравишься, – вдруг в его голосе проскользнуло то самое тепло и легкая беззаботность, что была в первые минуты знакомства. – Ты такая настоящая.

Знать бы еще, что это значит.

– А теперь нравишься еще больше.