Население: одна

Голос Бартоломео, доносящийся с улицы, прервал ход ее мыслей. Она торопливо села, зашипев от боли в бедре и коленях.

– Розара! Розара, иди сюда!

Он кричал то ли взволнованно, то ли сердито, то ли одновременно взволнованно и сердито. Он часто волновался и сердился, обычно из-за сущей ерунды, хотя сам никогда этого не признавал. Из всех ее детей Барто нравился Офелии меньше всех, даже в младенчестве; он ел много и часто и больно дергал за соски, словно никогда не мог насытиться. Из требовательного младенца он вырос в эгоистичного мальчишку, которому невозможно было угодить; он без конца ссорился с остальными детьми и настаивал, чтобы любые разногласия разрешались по справедливости – то есть в его пользу. Даже с возрастом ничего в нем не изменилось: те черты, которые Офелия особенно не любила в Умберто, в Бартоломео усилились десятикратно. Но из всех ее детей в живых остался только он, и она хорошо его понимала.

– Что? – отозвалась Розара раздраженно: то ли тоже спала (чего не одобряли ни Барто, ни Офелия), то ли работала за компьютером.