Проклятые

Так что я не подставляю лицо для раскраски.

– Лучше не надо. Пусть у меня сначала пройдет экзема, – говорю я.

Волшебная палочка с тушью сразу отдергивается. Тени для век и тюбики с помадой со стуком ссыпаются обратно в поддельную сумочку «Коуч». Прищурившись, девушка шарит взглядом по моему лицу, ищет признаки покраснения, воспаления и шелушения. Ищет открытые язвочки.

Как сказала бы моя мама: «Каждая новая горничная будет складывать ваше исподнее по-своему». Что означает: думай своей головой и не позволяй, чтобы тобой помыкали.

Повсюду, куда ни глянь, точно такие же клетки, как наши. Некоторые пустуют, в других кто-то сидит. Наверняка где-то есть и бунтарь-наркоман, и тупоголовый спортсмен, и зануда-ботан, и непременная девочка-психопатка – все они отбывают свое наказание, на веки вечные.

Да, это несправедливо, но все шансы за то, что я много веков просижу в этой клетке, притворяясь, будто у меня псориаз. Лицемеры вокруг будут вопить благим матом, жалуясь на сырость и смрад, а моя соседка Шлюшка Вандершлюх станет плевать на скомканную салфетку и пытаться очистить слюной свои дешевые белые туфли из пластика. Даже сквозь вонь дерьма, дыма и серы я чувствую запах ее духов из магазинчика «Всё по 10 центов», похожий на запах фруктовой жвачки или растворимой виноградной шипучки. Если честно, то лучше бы пахло одним дерьмом, но никто не способен задержать дыхание на миллион с лишним лет. Так что я говорю, чисто из вежливости: