Ангелы над городом. Петербургские легенды

По возвращении в Москву попал Голицын в такой переплет, о коем допрежь того и помыслить не мог! Жену его не то выслали, не то ещё куда то дели… А самого князя из рода преславного, заслуженного, императрица лишила титула и определила в свои шуты, коих вокруг неё постоянно толпы роились. Мало что свои "дураки" в числе изрядном, а даже из Европы приезжали шуты и разные проходимцы – фокусники.

Получил Голицын – кличку "Квасник" и восемь лет на царских трапезах немолодой уже, образованный, имевший прежде немалый чин – майора, чувствительный сердцем Михаил Алексеевич подавал пирующим квас, а в остальное время сидел, насмешек ради, на лукошке с яйцами, изображая наседку.

Досужие советчики, спустя два с половиной столетия, укоряют князя, дескать он, ради сохранения жизни, пренебрёг княжеской честью, мол, лучше было бы ему руки на себя наложить, чем такое поношение принять. Легко судить!… Голицын был христианин – потому самоубийство считал смертным грехом, а греха боялся пуще смерти. Скорее всего, он в душе совершенному им прежде, значения не придавал, то теперь же ужасался содеянному и муку свою считал заслуженной, потому и переносил её со смирением. Вот смирение то его более всего императрицу и раздражало!