Круть


– У вас в газетах об этом передовицы, – сказал Ломас. – Я полагал, вы иногда читаете.

– Нет, – ответил я, – не особо.

– А мне эти ветроколонии нравятся, – сказал Ломас. – Ветродеяние, надо же такое придумать. Нравственное преображение через жертвенность, смирение и кручение. Мы все тут в некотором смысле педали крутим. Покрутил лет триста, и смирился.

– Да, – согласился я. – Рано или поздно все смиряются. Правда, не всем разрешают помнить, с чем именно.

– Ну-ну, Маркус, не хнычьте. По ветроколониям ясность появилась?

Я поглядел на ровные ряды велосипедных рам между бараками.

– В целом да.

Ломас провел рукой над столом, и изображение погасло.

– Почему вы не показали колонию матери Люцилии? – спросил я.

– Пришлось бы рассказывать слишком много. А посвящать ее в детали я пока не хочу.

– Почему?

– Чтобы не скомпрометировать корпорацию. Я хочу избежать конфликта интересов.

– Не понимаю. У зэков даже кукухи отбирают. Импланты в тюрьмах на спецрежиме. Какая может быть связь с корпорацией? Там же баночников нет. Или какой-то эстет с седьмого таера мотает там срок через зеркального секретаря?