Артефакт острее бритвы

Спрашивать, почему он не сказал об этом раньше, я не стал.

Что я хотел, то и получил. И даже самую малость больше. На остальное – плевать.

Врач ушёл, его ассистент велел одному из учеников проводить меня в палату. Я немного полежал, собираясь с силами, затем негнущимися пальцами застегнул рубаху и уселся на хирургическом столе. Неосторожное движение отозвалось острой резью чуть ниже солнечного сплетения – там будто крохотный колючий шарик заворочался, и я едва не чертыхнулся от неожиданности. Болезненно покривился, осторожно сполз на пол и заковылял на выход.

В палате сразу повалился на койку, а когда малость полегчало, то обратился к внутреннему зрению, оценил случившиеся изменения и потянул в себя небесную силу. Дальше начал прорабатывать прожжённый фрагмент абриса, точнее – заняться этим попытался. Такое впечатление, в потроха расплавленного свинца залили. И безо всяких медитаций прекрасно узлы и меридианы ощущаю.

Черти драные, да попробуй их не ощутить, когда будто огнём горят!

Выписали меня на следующее утро. Оценили состояние, накормили завтраком и отправили на плац у главных ворот, где уже выстроились решительно все абитуриенты, даже те, кого серьёзно потрепало в небесном омуте. На тёмных камнях брусчатки – намалёванная белилами полоса. На трибуне – наставник Синеок.