Матабар II

И он бежал мимо них, лишь ненадолго задерживаясь, чтобы полюбоваться призрачной красотой.

Ардан искал другое.

То, одно из немногих имен, что ему прежде уже доводилось слышать.

Там, среди тихого, едва различимого оркестра шепотов возник один-единственный голос – не просто голос, а целая песня. Она звучала чистыми и ясными напевами, подобно звону морозного колокольчика или песне северного сияния. Прозрачные кристаллики танцевали навстречу друг другу, каждый из них острее и ярче предыдущего, храня внутри лабиринта из отсветов память зимней ночи и ласку снежного ветра. Когда Ардан потянулся к ним, ему показалось, что знакомая рука, холодная и в то же время успокаивающая, переплелась с его собственной в попытке затянуть внутрь клубящегося белого шторма.

Звуки, образы, ощущения и все то, чему в человеческом языке не было слов, рисовало в сознании Ардана яркие картины.

С карнизов ветхих домиков, как драгоценные кинжалы, свисали затейливые и изящные сосульки; густые снежные шквалы с безмолвным благоговением обрушивались вниз с горных вершин, укутывая вековые леса в сверкающие белые плащи; замерзшие озера, огромные и безмятежные, бесплотно мерцали в объятиях серебристой луны. Дети играли в снежки и их смех звенел среди мерцающего покрова, укутавшего блеском уставшую землю.