Папа для озорных апельсинок

Ну, Анька, ты у меня за молчание о них еще получишь!

– Отпусти! – шипит Ласточкина и дергает свою руку. Вырывается, делает шаг в сторону, но не успевает нормально ступить, как ее нога соскальзывает с ледышки, и Аня теряет равновесие. Снова.

Резко нагибаюсь вперед, хватаю ее и прижимаю к груди, где в бешеном ритме бьется сердце.

– Угомонись, – рычу сквозь крепко сжатые зубы.

Ни одна баба не в состоянии вывести меня из себя. Ни одна, блин!

Кроме Ани.

Ласточкиной даже не приходится особо напрягаться, чтобы в моей груди разгорелся пожар. Порой ей достаточно было одного-единственного слова.

И если раньше нас обоих спасала постель, то теперь…

Теперь мне дико хочется схватить ее за плечи, хорошенько встряхнуть и заставить, наконец, уже понять, что она не кошка и у нее не семь жизней.

– Тебя не учили смотреть по сторонам? Ты вообще соображаешь, что я мог тебя не заметить? – не скрывая эмоций, высказываю свои чувства.

– Потому что следить за дорогой нужно, а не строчить сообщение своей очередной бабе! – шипит. Ее взгляд пылает.