Мёртвые уши, или Жизнь и быт некроманта

На камень хладный тёплая рука.

И я тогда познал высоты неба,

И запах трав, и жизни новой свет.»

В этот момент Карломан немного замешкался, видимо, расчувствовавшись, от романтичности и душевности мгновения, поэтому фразу за него, недолго думая, завершил Мурный Лохмач Базиль:

«Ля фам такую я давно… шерше бы,

Как может только истинный поэт!»

Проснулась я уже под утро. Солнца не было, но и темнота ночи развеялась, уступая место какому-то хмурому рассвету.

– Неужели здесь нет солнца? – спросила я у серого неба, разбитого трещинами тёмных ветвей, словно старое зеркало.

– А ты его не видишь? – вопросом на вопрос ответили мне с высоты.

Не узнай я вовремя голос Базиля, с визгом вскочила бы на ноги от страха, а так просто улыбнулась в ответ. Оборотень, видимо, забыв, что он уже не выглядит, как кот, не рассчитав собственного веса, рухнул вниз с обломившейся под ним сухой ветки, мягко и пружинисто приземлившись на ноги подле меня.

– Нет, – честно призналась я.

– Ещё один факт в пользу того, что ты жива и прошла сюда во плоти, – констатировал Мурный Лохмач.