А я заставлю!

– Как накрошишь, так и уберешь за собой. Дай сюда.

Нагло отобрав у меня тарелку, это невоспитанный небрежно кивает на мою шубу.

– Раздевайся. Переночуешь у меня, а завтра чтобы духу твоего здесь не было.

Да ладно? Не сразу верю я.

– С чего это ты вдруг передумал? – недоверчиво сощуриваюсь, – Вспомнил о наличии совести?

– Скорее о здравом разуме. Не хочу потом связываться с полицией, если тебя где—то заметёт насмерть.

Да он просто эталон сочувствия.

– Тебе, видимо, чужая жизнь вообще ни капли не важна, да?

– Твоя жизнь – точно нет. Но если не хочешь оставаться, выход прямо за спиной. Уговаривать не стану.

Заломив в ожидании бровь, буравит меня взглядом.

Одна половина меня гордо фыркает, накапливая нелицеприятные выражения, чтобы расстрелять его самодовольную физиономию, а вторая отчаянно закрывает ей рот, напоминая о том, что гордость – это конечно, прекрасно, но не когда перед глазами маячит перспектива быть заметенной в сугробе.

Смирившись с мыслью, что заночевать в тепле будет всё же разумнее, демонстративно снимаю шубку, и вешаю её на рядом стоящую лакированную вешалку.