Устинья. Возвращение

Глаза вновь привыкли к темноте, и я вижу, как Верея приближается к решетке.

– Ты молоденькая совсем…

– Да. Мне семнадцать.

– Мне уже почти сорок.

– Я знаю, Устинья Алексеевна.

Развожу руками.

– Уж прости. Моя б воля – ушла бы ты из этой камеры на волю. Может, хоть последнее желание завтра дадут? Попрошу за тебя…

Верея смотрит серьезно и жестко:

– За меня?

– Почему нет? Больше мне просить не за кого. Семьи нет, детей богиня не дала, да и к лучшему оно. От свиньи голуби не родятся…

Ненависть сидит внутри. Она горячая, она темная и болезненная. Но ненависть эта не к несчастной обреченной девчонке. Ненависть к тем, кто походя сломал мою жизнь.

Муж.

Михайла.

Отец и брат…

Могла бы – горло бы перегрызла… ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ-У-У-У-У!!! До воя, до крика, ненависть кипящей кислотой растекается по жилочкам, въедается чернотой под кожу, застилает глаза…

Верея о чем-то сосредоточенно размышляет. А потом…

– Не знала б я, Устинья Алексеевна, что ты царица, сказала б – одна из нас. Есть в тебе Матушкин огонь. Неуж не чуяла?