Дети Нави. Банная невеста

Катенька? Вот прямо… Я едва не подавилась этим именем. Что ж мне все Катеньки попадаются! Словно имен других нет!

– У них-то с Катенькой че-то было когда-то. Да не сложилось. За ручки с вечорок два разы шли рядком, да возле яблони стояли, разговаривали. Сама видела! У меня изба напротив была. А потом по осени Катьку замуж выдали. Да помер муж ее к Святкам. Так дитятко и не успели. Вот и сидит Катька вдовицей с мамкой. А Грунька-то вся извелась, когда он к Катьке бегать начал. Аглая ей все рассказывает, что вот, мол, от нее непутевой, к хорошей девке ходит. Грунька -то молчала, все молча сносила. Даже мужу жаловаться перестала… Придет, бывало сюда, сядет на бережку и давать слезы лить. А тут я… Я уже тогда утопилась. Вот и сидели мы с ней. Ее я не трогала. Все-таки подружки были, закадычные.

Я слушала это все, а у меня в голове не укладывалось.

– И вот однажды был Лизар у Катеньки.Ведомо, за какими-такими делами он к ней ходил. Грунька-то совсем подурнела от жизни такой. Ее свекровь работой так упахала, что красота с нее тут же сошла. А Катька по сравнению с ней еще какой красавицей была. Грунька решила с дитями в баньку пойти. Две дочки у них было. Пошла она в эту саму баньку, как вдруг сижу я, волосы чешу, из баньки пар идет, а тут Аглая крадется. “Прости мне, грехи мои!”, – бормочет что-то. – “Грех, что сотворю, на себя возьму. Да лишь бы сыну лучше было! Не пара они, не пара! И дети, невесть от кого прижиты!”… Я как услыхала, так сразу вынырнула. Аглая подперла баньку пнем – колодой. Ну, думаю, открою… Вон уже вечереет. Сейчас обдериха разойдется. Не любит она, кады вечером в баню ходят. Слышу – барабанят, выйти не могут. Я к двери, давай колоду откатывать да дверь открывать, а Аглая, как увидела, так бросилась ко мне. Полыни нарвала и давай меня полынью охаживать. Потом полынь везде понатыкала, чтобы я к бане подойти не могла. А я-то сама еле живая… В воду упала и сижу. А она жжется… Больно – спасу нет!