Тайник абвера

Все понятно с врагами, которые осознанно шли на советскую землю вредить, жечь и убивать. С военнопленными сложнее. Коган прекрасно понимал, что пытки и бессонные ночи в камере, проглоченные слезы и унижения могут стереть грань между правдой и ложью в сознании пленного. Быть может, ложь врагов, их сладкие обещания о новой жизни, манящие псевдосвободой, становятся как спасительный круг для тонущего? А ведь предательство – это еще и акт одиночества. Когда от сознания откалывается каждый знакомый человек, когда родная земля становится чужой, а товарищи – обвинителями, возможно, тогда толчок к переходу становится неуловимым. В этом состоянии растерянности, стоя на разломе собственной личности, человек становится уязвим для влияния того, кто обещает протянуть руку помощи.

Коган снова начал допросы Лыжина и Барсукова. Он пристально смотрел на бывших пленных, пытаясь понять, что скрыто за этой напряженной маской – раскаяние или скрытая гордость за собственный, по их мнению, смелый шаг? Ответ останется неясным, как и природа самой человеческой слабости, нередко вытекающей из невидимых трещин в собственной душе. И все же остается самая мрачная загадка – примирение собственной совести с фактом измены. Что же в конечном итоге успокаивает в душе такого человека: оправдание собственной слабости или надежда, что однажды история заменит их действия чем-то благородным и высоко ценимым? Ответа на этот вопрос нет и, быть может, не будет никогда.