Прерывистый шепот

– Он у себя в кабинете, – продолжает мама. – Не заставляй его тебя ждать, Бьянка. Это важно.

Я жду, пока она уйдет, затем направляюсь к двери, но, остановившись перед столиком, смотрю на хрустальную вазу, в которой стоит одна-единственная желтая роза. Обычно после выступления я передаю все полученные цветы в детскую больницу. Но это единственная, которую я оставила себе. Я протягиваю руку и провожу по ее длинному гладкому стеблю, обвитому желтой шелковой лентой с золотистыми узорами. Последние полгода после каждого выступления мне оставляли всего одну розу. Никакой записки. Ни подписи. Ничего. Что ж, эта будет последней.

Я выхожу из комнаты и направляюсь вниз, в самую дальнюю часть дома, где находятся кабинеты моего отца и брата. Несмотря на то что тупая боль в спине почти прошла, я уже давно перестала себя обманывать, что это несерьезно. Ведь я больше никогда не смогу выдержать шестичасовые тренировки пять раз в неделю.

Дверь кабинета моего отца открыта, поэтому я без стука вхожу внутрь, закрываю дверь и встаю напротив его стола. Он не обращает на меня никакого внимания, а просто продолжает что-то писать в своем кожаном дневнике. Такой человек, как Бруно Скардони, никогда не признает людей равными себе, во всяком случае не раньше, чем посчитает это нужным. Ему нравится наблюдать, как они нервничают, когда он демонстрирует свою власть над ними. Какая жалость, что меня никогда не волновали его властные игры, поэтому я без особого приглашения сажусь в кресло и скрещиваю руки на груди.