Прорвёмся, опера! 2

– Давай тока пельмеши тащи. И зови меня Пашкой, к чему эти формальности? Но если наедут снова, – я наклонился к нему ближе, – скажи олухам, что придёт Васильев и разберётся.

– Хорошо, – он усмехнулся. – Позвоню, цифры есть.

– А ты и готовить умеешь? – спросил я, усаживаясь за стол, накрытый красной клеёнкой в белый цветочек.

С одной стороны стола стояла солонка, перечница, маленькая бутылка уксуса и ещё одна, пластиковая с жёлтой крышкой, с ядрёным вьетнамским кетчупом чили внутри.

– А куда деваться-то? – крикнул Федюнин уже с кухни. – Научился. Валя, включи чё-нибудь, а то тихо.

Полная женщина, к которой уже возвращался нормальный цвет лица, нажала на кнопку магнитофона, переключая на радио. В зале сразу заиграла музыка:

– Ты отказала мне два раза, «не хочу» – сказала ты.

Вот такая вот зараза девушка моей мечты.

Едва песня закончилась, как зазвучала балалайка, и сразу заговорил голос Николая Фоменко:

– Эх, не перепились ещё на Руси богатыри, добры молодцы. Рекламная служба…

Забыл уже, а тогда часто включали такие шутки. У кого-то даже, помню, была тетрадка, куда тщательно вносили афоризмы от Фоменко.