Няня для дочки отшельника

.

Михаил

Инга оборачивается ко мне, и я не знаю, чего больше в ее глазах: испуга или возмущения.

Грудь вздымается, щеки алые, глаза горят, Лизу мою к себе прижимает.

Самое интересное, дочка тоже к ней жмется, будто к родной…

И мне в самом деле очень хочется знать, что же здесь происходит. Нет, то, что Митяй – придурок, я и так знаю. Что происходит между этой женщиной и моей дочерью?

– Я тут… – Инга беспомощно взмахивает рукой, у нее дрожат губы.

Отчего она так сильно расстроилась? Что ее вывело из себя?

– Я оладьи жарила! – делает вторую попытку объясниться она.

И тут на ее глазах выступают слезы. Самые настоящие слезы.

– Лиза, – она присаживается перед моей дочерью, берет ее за руки, заглядывает ей в лицо. – Лиза, давай вместе плюшки печь? Ты умеешь? Хочешь, я тебя научу?

И…

И моя дочь кивает.

Часто-часто, будто боится, что Инга передумает.

Но эта московская фифа вдруг всхлипывает…

Черт!

Она прижимает к себе Лизку и…

– Инга! – рявкаю, попросту от того, что не знаю, что еще сделать. – Инга, что вы делаете?