Снежный дом со свечой на окне

Конечно, сама Милана книгу не писала – она надиктовывала разные премудрые, а местами даже замудрые фразы, пришедшие ей в голову, на смартфонный диктофон, которому Брылёв сильно сочувствовал, а потом отсылала звуковой файл нанятой сотруднице, которая записывала бесценные откровения и отправляла получившийся результат корректорке, а потом редакторке, а потом программерке, а потом…

Название самой первой страдалицы Брылёв дочери в своём присутствии произносить запретил категорически.

– Милана слово «писатель» я понимаю, но вот от «писини», когда ты её первый раз озвучила, у нас чуть было водитель в транс не впал – он же едва руль удержал… И я его понимаю – у меня тахикардия приключается, когда я это слышу! Да-да, ты можешь и это вписать в свою книгу, но сотрудницу «писиней» не зови – я не буду оплачивать работу человека с таким названием должности!

Милана долго билась, объясняя устаревшему во всех отношениях папе о том, как он не прав, но пришлось смириться – надиктовать очередной текст о «токсиках-родителях» и отправить «писателке» – с этой формулировкой отец, скрипя зубами и тихо ненавидя себя, смирился.