Дурень. Книга четвёртая. Ветер

– Нет. Колька это не уничижительное имя, это с калмыцкого исказили. Кава у нас казачьего сословия. Можно сказать, унтер-офицер. Вместе уместимся.

– Он что же тоже на богомолье ездил, там ногу сломал? – кривовато всё же усмехнулся хозяин гостеприимный. Точно не попаданец. Обычный русский помещик. Инородцев за равных не считает.

– Да. Повздорили с англичанами. Спасибо вам за гостеприимство, дорогой Павел Николаевич, мы к вечеру нагрянем, а сейчас хотелось бы по ярмарке пройтись да город осмотреть. Извозчик нас за воротами дожидается.

– Жду-с. Команду дам дворне пир готовить. К шести вечера непременно возвращайтесь. С семьёй познакомлю, и соседи пожалуют. Ждём-с.

Именно на русское гостеприимство Кох и рассчитывал. Ну, а чего, сам бы точно так и поступил бы.

Лиха беда – начало, а дальше к бедам начинаешь постепенно привыкать.

Бежишь, бежишь высунув язык с шорами на глазах и остановиться не можешь. И вот встал огляделся и понял, что все, кто вместе с тобой мчались по дистанции, не просто отстали, а так отстали, что их и не видно.