Нарисую себе счастье

Я снова проснулась от надсадного кашля за стенкой. Малодушно спрятала голову под подушку и зажмурилась. Пусть Ильян встает. Он достаточно взрослый для того, чтобы подать матери чашку теплой воды. И даже траву заварить сможет. Конечно, это не помогает, но на какое-то время успокоит больную.

Поднялась, конечно, согрела воды, напоила, укутала в одеяло. Брат же спал крепко как сурок, он никогда не просыпался от таких мелочей. Каждый вечер мы с ним договаривались, что он ночью подаст матушке воды… да так ни разу и не проснулся. Может показаться, что я плохая дочь, но это не так. Я очень люблю матушку… но страшно устала. Она болеет уже несколько месяцев, с того самого дня, как провалилась под лед на реке. Выбралась сама, даже не особо и испугалась… А потом слегла с лихорадкой. Мы с Ильяном перепугались тогда невероятно. Три года назад умер отец – а теперь нам грозило потерять еще и маму.

Денег на лекаря не было. Матушка, знатная вышивальщица, еще в городе ослабла глазами и не могла брать заказы, а больше ничего делать не умела. Хозяйство вела она из рук вон, стирать не могла – у нее сразу трескалась кожа на руках едва ли не до кровоточащих язв. Готовила скверно, пересаливая и сжигая даже самые простые блюда. Грязь и пыль не замечала вовсе. Отец всегда посмеивался, что супружница его слишком нежна для этого мира. Но не ругался. Когда успевал – готовил сам. А потом и я помогать во всем стала. Тем более, что без дела матушка никогда не сидела, к ней в Большеграде дамы в очередь выстраивались. Столь тонкой вышивки не умел делать никто. И платили за ее труд даже больше, чем каменщику.