Зимняя бегония. Том 2
– Желаю счастья Шан-лаобаню!
Шан Сижуй кивал и с торжественной улыбкой отвечал:
– Второй господин, поднимайтесь!
День за днем они обменивались этими двумя фразами, словно никак не могли наиграться. Сяо Лай и Лао Гэ уже привыкли к их легкому помешательству.
Теперь Чэн Фэнтай хранил свой черный чай и закуски у Шан Сижуя и, придя к нему, чаевничал совсем как в собственной усадьбе. Они с Шан Сижуем заваривали чай, ели сладости и разговаривали по полдня – о «грушевом саде», о старине. Забавные истории для обсуждения у них не иссякали. Сперва Шан Сижуй, завидев аппетитные пирожные и вафли, радостно хватал их и надкусывал, но заканчивалось все тем, что от каждого пирожного он кусал только раз, ни одно ему не нравилось, потому что были они несладкие. Тогда Чэн Фэнтай добавил в его чай молоко с сахаром, сделав напиток по-английски, который Шан Сижую необычайно понравился, хотя прекрасный сорт чая Чэн Фэнтая был тем самым испорчен.
На банкете по случаю дня рождения старой княгини Ань Шан Сижуй получил от Нин Цзюлана сокращенный и исправленный текст пьесы, благодаря которой его страсть к опере куньцюй вспыхнула с новой силой. Теперь куньцюй не сходила с его уст. После того как эта опера всецело завладела им, он потратил немало усилий, чтобы вопреки нынешней моде поставить полные версии «Пионовой беседки» [9] и «Западного флигеля» [10], которые шли несколько дней подряд. Хотя куньцюй всегда пользовалась успехом среди элиты, образованные приятели Шан Сижуя, смыслящие в искусстве, встретили эти постановки горячими протестами. Все же тогда духу времени больше всего соответствовала цзинцзюй [11], она и была самой популярной, а все прочие виды театра казались лишь ее жалкой свитой. По счастью, на постановках Шан Сижуя свободных мест не было, а иначе управляющий традиционного театра сорвал бы свой гнев на нем. После того как Хоу Юйкуй увидел Шан Сижуя в резиденции князя Аня, он начал уделять ему пристальное внимание. Услышав, что Шан Сижуй совсем позабыл пекинскую оперу и теперь исполняет куньцюй, он забеспокоился и изо дня в день звал Шан Сижуя к себе в усадьбу. Шан Сижуй, польщенный столь неожиданной милостью, надел новую кофту китайского кроя и отправился внимать наставлениям. Многие полагали, что Лао Хоу собрался передать ему свои знания, совсем как когда-то Нин Цзюлан, вдохнувший в Шан Сижуя частичку своего таланта, дарованного небожителями. На деле же Шан Сижуй выучился у Хоу Юйкуя лишь правильно прокаливать опиум для курения, да еще старик вел с ним непринужденные беседы о неофициальной истории «грушевого сада», показывая, как исполнять ту или иную роль. Так все и шло, пока однажды, когда Шан Сижуй прощался, Хоу Юйкуй не стерпел и сказал: