Ведьма, мы-же-на-ты!

После этих слов раненый упрямо сжал губы, ничего не сказав. И по этому его молчанию стало все понятно. И я не удержалась от вопроса:

– Многих потерял?

– Выжила одна треть из нашей сотни…

Со мной такое случалось нечасто – когда я не знала, что сказать. Утешать я не умела, сочувствовала – не лучше… Потому невольно вырвалось:

– Никто из нас не вечен. И когда-нибудь ты встретишься с теми, кого потерял, там, за гранью. Но пока есть возможность жить – живи. И так ярко, чтобы демоны тебе завидовали!

– Звучит как девиз, – усмехнулся пепельный.

– Вообще-то это тост, – поправила я. – Его в канун Новогодия всегда произносила моя прабабка за семейным ужином.

– И как она жила? Ярко? – полюбопытствовал раненый.

– Почему жила? – приподняла я брови. – Живет до сих пор.

– И в чем же секрет ее долголетия? – полюбопытствовал пепельный.

– Овсянка и прадед, – охотно ответила я и пояснила: – Овсянка – для крепкого сердца, а прадед – для всего остального.

Прозвучало это так двусмысленно, что я как-то разом вспомнила, на чем я сижу, а главное – в каком виде…