Спросите у бабушки Сидзуки

– Я ни капельки не сурова. Это ведь государственная измена. Закон призван защищать благополучие граждан, но в первую очередь он существует для безопасности государства. Поэтому я и сказала, что это огромное преступление. В любой стране мира самыми ужасными считаются преступления против своей родины. В древние времена за подобное людей могли подвергнуть четвертованию или отрубить голову и выставить ее на всеобщее обозрение на берегу. И все родственники преступника также признавались виновными.

– Ой, ну это уже слишком!

– Это все укладывается в концепцию татэмаэ[10].

Выражение лица и тон Сидзуки неожиданно смягчились. Как только она переставала говорить о законах и начинала говорить о людях, она почему-то вдруг становилась очень доброй.

– То, что натворил этот прокурор, – это, безусловно, преступление, но я уверена, что он совершил его во имя справедливости.

– Фальсификация доказательств – это справедливо?

– Люди даже во сне не думают о своих поступках как о злодеяниях. Конечно, есть те, кто совершает преступление умышленно, полностью отдавая себе отчет в том, что делает что-то плохое, но говорить только об осознании – значит слишком упрощать картину. Проблема в том, что чаще всего причиной всех стычек и конфликтов в мире становится столкновение взглядов на справедливость. Кража денег и мошенничество сталкиваются с убеждением, что нельзя жить без денег. Убийство – с пониманием, что сохранение жизни человеку может быть невыгодно тебе самому или кому-то другому. В тех местах, где сохранились старые обычаи, зачастую традиции противоречат закону. Может, и у этого прокурора была идея каким-то образом завести дело и помочь подозреваемому искупить вину.